Старые карты в форматах *.MAP и *.JNX.

Ну, дык, ён і адшчапіў.

Дзіўна неяк. Разважанні на 9 старонках тэмы неяк не вяжуцца для мяне з апошнімі тэзісамі і "наездам" на "самоопределение".
Так можна і да шкоднасці сваёй мовы дайсці. І да пераваг федэратыўнай.

Автор

У «свежым» нумары «не больной» «Вольнай Беларусі» тры добрыя вершы. Раней выбар найлепшага быў-бы прадказальны, але сёння бліжэй Алесь Гарун...
Жыцце.
Жывець спакойна вол пад тым ярмом сваім,
Намуляў карк. Мазолі, скрозь мазолі!
Падкінуць сена жмут—яму таго даволі
І лёс мізэрны свой ні назаве благім.
Цярпліва зносіць ён нівыгады жыцця:
Ніхай яго часамі злаюць ліха,
Хай сьвішча страшны біч,—пакорліва і ціха
Ідзе разораю. Кіруе ім дзіця.
Жыві-ж спакойна вол, хадзі ў сваім ярме,
Цягай плугі і лій свой пот на пана,
Хаця ні ведаеш, якая рэч пашана,
— На што яна табе ? Сьляпому добра ў цьме,
Лягчэй іці яму дарогаю жабрачай.

А ты—жывёлаў цар? Ці ж ты жывеш іначай?!..

Вечнае пытанне ў пустэчу...
Магіла Алеся Гаруна (Аляксандра Прушынскага) знішчана разам з могілкамі ў Менску. І не толькі магіла. I не толькі Менск. У Іркуцку давялося трымаць у руках дакументы пра яго, ўсё нешматлікае, што збераглось. Трэба, неяк, знайсці мікрафільмы, апублікаваць...

Bolnaja Belarus. В чём? В неимоверном росте городов и городского населения, беспомощного и где-то бесполезного. Каждый новый квадратный сантиметр «жилой площади» в городе — это уничтожение своей свободы, самих себя, разрушение страны.
Из воспоминаний современников известно о интеллектуальном уровне Никиты Хрущёва (взять хотя бы характеристику Эрнста Неизвестного в его воспоминаниях «Говорит Неизвестный»). Так вот даже Хрущёв понимал то зло, которое таит в себе город, сдерживал их рост. И это было правильно. Сегодня, оглядываясь на Никиту, не сложно дать определение беларускому «градостроительствау» и пиджачковой серости. Будет оно неблагозвучным.
Городское общество разрушает. Если человек на земле (не аграрий!), вовлечённый в природный цикл, экономен, сохраняет плодородие и окружающую среду, то городской житель расточителен, чтобы существовать (заработать «на поесть») не может не уничтожать природу, среду обитания. И не только у себя под носом. Вилейское водохранилище, карты которого были опубликованы выше, пример такого разрушения.
Искусственный мир современного города враждебен и аморален. Воду в Солигорске из водопроводного крана невозможно брать в рот — это факт. В гостях у патриарха беларуского туризма в центре Минска в районе бывшего Getto жидкости из трубы сложно дать определение. Артезианская вода в микрорайоне Уручье того же Минска несколько «лучше», но не назовёшь питьевой. А ведь это — основа основ здоровья, физического и нравственного. Господа в белом будут возражать, ссылаясь на нормы и пределы, но какие нормы, простите, если совестность за пределом, а заповеди забыты! Всё как с городскими «продуктами»: «берите, это ещё свежее... по „нормам“».
Современный миропорядок ёмко характеризуют три слова: жадность, цинизм, равнодушие.
Городское общество разрушает. На этом фоне попытки городских «правільных» говорить о «Крае», о «Радзіме» и пр. ценностях выглядят абсурдно, так как ради их городского «благополучия» уничтожается этот самый «Край» и «Радзіма», на пустое место слетаются чужаки, рвётся связь, мусорное чужое проникает в речь и сознание. Выпад против «правільных» не случаен: только они (и серые пиджачки, конечно) прикрываются красивыми словами, остальные «грызут» свою родину без пафоса и рисования.
Сегодня городские «правільныя» — это те, кто желает «увайсці ў гісторыю», увязывая свою «дзейнасць» и «ўласныя» проблемы c финансированием (грантами) непонятного происхождения, свободно «падарожнічаць» через «национально самоопределённые заборы», открывая ногой посольства. Не более. Секта по самолюбованию, бесконечно удалённая и изолированная границами городов от проблем целой (хотя какая она целая?) страны. «Тусовка» сама себя цитирует, сама себя критикует, сама себя выбирает. Попытка создать свою городскую субкультуру «на мове» бесполезна, так как нет фундамента у этой культуры, «дом» получается невысоким, непривлекательным, таким же cерым, как у серых «строителей будущего». Хотя на фоне мельчающего общества... всё выглядит не так и плохо...
У Францішка Багушэвіча, Янкі Купалы, Якуба Коласа, Максіма Багдановіча,... был фундамент. Он уже трещал, но держался во времена Васіля Быкава, Ўладзіміра Караткевіча,... Сегодня его нет и «вечная дорога» закатается в бетон-асфальт, а мир закроется рекламой в стиле «Я ... Беларусь!» и заборами шумоизоляции. И покатятся народные драндулеты, рекламируемые «Нашай Нівай 16+». Всё как в фильме «Brazil» (1985 г.) режиссёра Терри Гиллиама (Terri Gilliam).
Интересен факт: гениальные классики беларуской (и не только) культуры — выходцы из империй. Российской, СССР. Случайно ли это? Нет. Только яблоко сохраняет жизненную силу, даёт новые всходы, многообразие. Огрызки империй — пустое, путь самоуничтожения, однородный компост...
Не будет там ни «Львов», ни даже «Алексеев». Города обреченных...
И хотя у классиков были непростые отношения со «своими» империями в своём историческом отрезке, но важна одна общая закономерность — без империй их не было бы, как гениев...
Городское общество разрушает. Поэтому абсурдна вся деятельность так называемых городских обществ по охране чего угодно: «природы», «ресурсов», «беларуских комаров»,... Чем больше такой охраны, тем меньше природы. Этот закон чётко прослеживается особенно на судьбе Нарочанского края или «парка безобразия», за которым наблюдаю уже 30 лет...
Не больная и ещё пока «Вольная Беларусь» в архиве. Последний месяц, «свежий» выпуск...
———
P.S. Нумар за 8 снежня паведамляе пра «Новапаўстаўшае Літоўскае гасударство»: «...Немцы проста узялі кавалак зямлі з рознымі народамі... ды, кіруючыся сваімі асобістымі палітычнымі мяркаваннямі, злажылі усё гэтае у адно і назвалі Літоўскім панствам». Літоўскіх нацыяналістаў газета называе блізарукімі. Ці не такімі-ж блізарукімі будуць палякі і ўкраінцы, захварэўшыя на нацыяналізм і паклаўшыя за гэта процьму жыццяў, паламаўшы лёсы, загубіўшы сваю зямлю? І самі беларусы ў 1918-м наступяць на тыя ж граблі пры тых жа самых немцах, якія прыйдуць як акупанты...
Сучасную сітуацыю з плотам і пазаплотным «персаналам» можна вызначыць толькі як дэградацыю былога недзялімага многакультурнага грамадства. Даўно няма тых немцаў-акупантаў, а зло пасеенае імі (і тэарэтыкамі сацыялізма), прарасло плотам, самаізаляцыяй, нацыянальнай бюракратыяй, розным глупствам. Тое, што мела шанец стаць моцным і прыгожым, становіцца кволым і гіне...
Чым больш «ведаў» і гістарычнага «вопыту» назапашвае грамадства, тым больш дурнее яно.

Владелец частного музея в Ракове Янушкевич говорил, что не согласен с модой считать "исконную", "истинную" Беларусь только сельской. На самом деле города составляли не меньшую часть нашей культуры и государственности. Магдебургское право.

На мой взгляд, как раз с оккупацией, с приходом чужеродной империи, наши города и потеряли самобытность, стали провинциальными. А на селе кое-что сохранилось: язык, обрядность, фольклор. Только поэтому национальная интеллигенция стала искать "настоящее" на селе, а город не уважать. В крайней точке зрения, как Алесь, считать беспросветным злом.

Но ведь это ненормальная ситуация. Для сравнения представьте себе чехов, которые бы ненавидели Прагу.

Автор

Частный музей в местечке Раков был создан братьями Янушкевічамі на родном наделе. Вероятно, о «моде» рассуждал Язэп Янушкевіч, с которым знаком. Его легко найти в Ракове по воротам, что выходят на главную улицу — ни у кого таких нет... Беларусы — не соединённые воедино граждане, символами себя не окружают. Но это всего лишь его мнение, а авторитетное оно или нет — ворос спорный, так как неаргументировано. Что составляли города на самом деле? Неоднозначный ответ. Смею напомнить, что по всем этим «с вольными правами» каменным зловонным джунглям средневековья текла в открытую канализация, а помои выливали прямо из окон на головы зевак. Ни одного дерева, грязь, антисанитария, эпидемии — все прелести скученности. А ещё европейская инквизиция, публичные казни...
В подобных рассуждениях о том, что якобы раньше было лучше чем сейчас, действует один из законов: романтизация из-за отсутствия всесторонних знаний. Язэп Янушкевіч, Генадзь Сагановіч і іншыя — не исключение. Этим часто пользуются сегодня, чтобы скрыть грязь истории, удерживая под секретом сведения о событиях давно минувших. И неоднозначную роль «князьков», «функционеров», «вождей» в ней. «Розовая» история удобна — ощущение спокойствия, опоры, правильности. Мягкий наркотик в голове.
Было и хорошее в городе: под ногами путались куры, можно было скушать сыродоя, свободно (!) пройти (хоть и с риском) улицей, не было техногенной вони и прочих подарков.
Что ещё касается беларуских «стражытных» городов и их культуры, то хочу ещё раз напомнить о Францыске Скарыне и Вільне. Считаю себя в праве, так как если не глотал пыль документов той давней истории, то держал в руках тяжёлый шрифт, который держать могли только проверенные и допущенные, знаю печатное и переплётное дело из практики. Вот версия событий без излишнего национального романтизма. В 1520 г. в Вільню беларуский (так сейчас принято) первопечатник перебрался из Праги. Доктор попытался лечить души соотечественников, печатая экономный и практичный вариант Библии. И что? Никому это было не нужно. Книги не раскупались, дело пришлось свернуть. Попытка продать часть тиража в России или наладить там типографское дело закончилась плачевно. Уверен, доктор Францыск Скарына испытал глубокое разочарование в обществе у себя на Родине. В городском, конечно. Сближение с природой, садовничество — это проявление такого разочарования. Историки пытаются всё это объяснить иначе, но не берут в расчёт связь исторических событий. Прошлое можно объяснять настоящим, а настоящее прошлым, так как общество в целом и его поведение мало чем отличаются для отдельного взятого народа (взять хотя бы простой пример с БНР и событиями начала 1990-х, безнадёжность империи и «республики»). Не купили бы сегодня в книжной лавке Мінска безумно дорогую Библию неизвестного издателя — не та ценность, нет потребности в излечении. Больное общество себя таковым не считает. Так с какой стати был-бы успех книгопечатания в XVI веке?

Чехи, Прага, национальная интеллигенция, зло... Неприятное, но очевидное наблюдение в связи с этим. Сегодня в условиях поголовной грамотности теряется способность понимать и оценить смысл слов, особенно если они расходятся с устоявшимся (общепризнанном) мнением или задевают персональный миропорядок. К этому добавляется неспособность сформулировать своё (или коллективное, общепринятое) мнение, вести спор или доказывать. В стране плакатов «Я ... Беларусь!» нет цензуры не потому, что демократия, а потому, что слово перестаёт вообще иметь хоть какое-то значение. Вот в советское время за опубликование безобразия в Боровлянском специальном лесном хозяйстве точно бы потребовали объяснений. У автора и у виноватых. Тогда слово ещё что-то значило. И это правильно, так как только слово выделает человека от остального мира природы.
Сегодня — как в поговорке: хоть с... в глаза, всё — божья роса. Остаётся только получать физиологическое удовольствие...
За всем этим стоит качество, порождённое современным городом, которое ещё 100 лет тому подметил Мікалай Улашчык в своих воспоминаниях (Мікалай Улашчык «Даць народу гісторыю. Успаміны, лісты». Мінск, 2016. С. 135—136.) и о котором уже писал. Это — неспособность горожан трудится в полную силу. По настоящему, как трудятся люди на земле.
Почему сегодня уже не будет беларуского Пушкина? Да потому, что писать и сочинять — это труд, труд настоящий. Если сегодня городскому «дзеячу» или «литработнику» выдать гусиные перья, чернила и предложить только переписать всё то, что написал Поэт, то вряд ли они смогут это сделать, «запыхаются»... К этому, правда, надо добавить ещё обстоятельство: необычайной красоте цветку необходимы соцветия рядом. Творчество, потребность в нём, понимание обществом — обязательное условие роста гениев.
Городское неумение трудится в полную силу, а также химические, виртуальные и техногенные наркотики этого общества ставят крест на гениальности. Это одно из настоящих зол городского социума, который необычайно деградировал в эпоху РБ и продолжает свой путь в никуда.

Не люблю я места (па-расейску — горад).
Надта там цяснота і вялікі сморад.
А паноў як маку ды серад гароду,
Апроч таго, пропасць рознага народу!
Наш брат як увойдзе, — сам сябе баіцца:
Ці ісці без шапкі, ці гдзе пакланіцца?
Дык надта ж і стыдна, каб не памыліцца:
Пакланіцца немцу ці якому жыду!
Няхай яго сточа — набярэшся стыду;
Няхай лепей з дому я той дзень не выйду.
А пазнаць жа трудна як жыда, як немца,
Як пана якога ці там чужаземца...
Гэта шчырае прызнане Францішка Багушэвіча (Немец. Беларуская Палічка, http://knihi.com/Francisak_Bahusevic/Niemiec.html) пра Вільню XIX стагоддзя. Можно сабе ўявіць, што ён сказаў бы пра тое, што творыцца цяпер на месцы разбуранай Вільні, разбуранага Менску. Як па мне, дык той горад, пра які згадваў класік, значна лепей за сучасны прагрэс. Асабліва пасля пазаплотнага размежавання. Гарады рамеснікай, майстроў і гандляроў безнадзейна знішчаны сацыялізмам, нацыяналізмам, войнамі, акупантамі і ўласнай дурасцю народаў, шэрасцю.
Зноў успамінаю вольны ад плоту час. Снежная марозная зіма канца 1980-х. Выехалі запозна з Мінску на Вільню, але ведалі, што ёсць такі прытулак у Кушлянах — фальварак Францішка Багушэвіча. Міхал Ляпеха, добры і шчыры чалавек, пусціў нас у халодны настылы дом класіка. Вечар прайшоў за размовай, а ноч у спальніках на падлозе будучага музея. Ад цяпла сустрэчы неяк не ўспамінаецца марозная ноч, адчуванне холаду. Толькі зоркі, якія ніколі не загаснуць у небе, сапраўдная цішыня, што бывае толькі далёка ад гораду і дарог, ды шамаценне мышы. І повязь часоў. Раніцай было сонца і, перад выездам да Вільні, выцечка да камяню, дзе з дзядзькам Ляпехай сфатаграфаваліся на памяць. Не забуду тоўстыя лінзы акуляраў і твар гэтага сутулага, ў ватоўцы і валенках апантанага чалавека. Ён жыў мірам Францішка Багушэвіча і гэты мір быў сьветлым і чыстым. Прамяністасць яго перадалася нам. Пройдзе не так шмат часу і настане зорны час Міхаіла Ляпехі. Ён так яго чакаў. А мы... мы болей не сустрэнемся...
Ці хочацца вярнуцца ў Кушляны? Спыняюць мудрыя словы пра мінулае і шчасце. Столькі усяго разбурана «стварэннем», бюракратычнасцю, абыякавасцю, жаданнем усё інвентарызаваць, паршпартызаваць. Надта шмат прыйшлося пабачыць такога, дзе нешта нематэрыяльнае страчана і яго не вярнуць. Нібы душа адляцела. Аддаецца такая стрэча болем.
Ад Францішка Багушэвіча, Кушлян і яго «Tralalonaczki», што пусцілі ў свет, засталася звычка пісаць лацінкай не так як прынята, ды еўра-Вільню люблю цяпер аднолькава з класікам — «Надта там цяснота і вялікі сморад».

В минувшее воскресенье канал беларуской телепропаганды оконтурил «Вольную Беларусь» и «Свято на Беларусі». В кадре фонды «кладбища знаний» (Национальной библиотеки Республики Беларусь), фрагмент разворота подшивки «Вольная Беларусь» с 36-м номером за 31 декабря 1917 г. и директор при ней. Харизматичный и талантливый телеведущий пытался найти связь с настоящим и убедить, что шахматная доска с многопартийными фигурами сто лет назад как-то случайно так слетела и всё немножко побилось. Но это мелочь, главное — связь... Сто лет мы ею повязаны...
Я помню эту подшивку газеты с экслибрисом частной коллекции. Впервые её увидел в 1989 г. в «Ленинке». В открытых фондах информации не было, а специальная картотека, хранилище и читальный зал находились у лестницы на втором этаже в левом крыле главного корпуса за дверью без каких-либо надписей. «Читальный зал» — это четыре стола, кажется, а напротив, лицом к читателю, сидели по очереди две «хозяйки», из которых запомнил ту, что постарше, внимательную Александру Павловну. Копировать что-либо было запрещено, поэтому многое переписано от руки. Фонд потом переместится в «комсомольский подарок» и будет упразднён. Подшивка не расшивалась, так как оригинал в «Ленинке» был уже тогда плохого качества, «реставрирован» и не представлял интереса (снята только полная копия в 1990-м). Остались ещё воспоминания о «прогулке» с газетой мимо партийного здания вниз к Свислочи, где навстречу осторожно шагал Мікола Ермаловіч...
Для большей убедительности исторической связи телеведущий приглашает в Городской театр ощутить дух того времени, сообщает о білеце — трогательной находке при «реставрации». Но реставрация ли это здания, где столько произошло событий? Зал, возможно, соответствует изначальному замыслу, но внешний облик... Это же изуродованный авторский проект: из фасада с выходом в сад сделана боковая стена, а из боковой — выход в никуда, из которого виден «общественный туалет». Почему в кавычках? Потому что «отреставрирован» и больше таковым не является...
Эту городскую достопримечательность хорошо помню. По дороге в «Пионер» на «Неуловимых» и после всегда знакомились с внутренним интерьером — двери были открыты, вход бесплатный. Первое впечатление: просторно, светло, непривычно по конструкции. Ну и запах, конечно. Сегодня этот запах из прошлого и привёл неожиданно к мысли.
История человечества (и Беларуси в частности) — это вот такой общественный туалет со множеством неприятного, мерзкого. Вместо того, чтобы показать всё без прикрас и рассудить как с этим жить дальше, исправить, беларуские историки-«реставраторы» подсовывают нам чудо современной биотехники: удобно, красиво, комфортно, пластмассово, не воняет...
Камера телепропаганды выхватывает разворот подшивки «Вольная Беларусь». Слева — нечитаемый текст 4-й страницы 35-го номера, а там — эмоциональный комментарий к словам телеведущего. Этот крик души как анонс вместе с № 34 за 15 сьнежня. И программа телепередач... на память.

P. S. Сегодня вбизи «отреставрированного» Городского театра прослеживается одна связь времён, которую никогда не экранизируют. Это судьба «отреставрированной» «Ленинки». В истории здания уже был короткий период, когда «храм знаний» для народа, построенный на его деньги, был этому самому народу недоступен...

Цитата сообщения от alies отправленного 15 Дек, 2017 в 07:34

Смею напомнить, что по всем этим «с вольными правами» каменным зловонным джунглям средневековья текла в открытую канализация, а помои выливали прямо из окон на головы зевак. Ни одного дерева, грязь, антисанитария, эпидемии — все прелести скученности.

Так в деревне ж было тоже самое. С одной стороны, просторнее. С другой, еще грязнее, так как рядом с людьми жил еще и скот.
И хотя в городской скученности эпидемии распространялись быстрее, их первопричиной было животноводство.

Я это не к тому, чтобы противопоставить город и деревню. Наоборот, и то, и другое часть общей истории, культуры, цивилизации. Неразумно превозносить одно в упрек другому.

В подобных рассуждениях о том, что якобы раньше было лучше чем сейчас, действует один из законов: романтизация из-за отсутствия всесторонних знаний.

На мой взгляд, Алесь и романтизирует всякое разное: от натурального хозяйства до советской империи.

Что ещё касается беларуских «стражытных» городов и их культуры, то хочу ещё раз напомнить о Францыске Скарыне и Вільне. ...
Доктор попытался лечить души соотечественников, печатая экономный и практичный вариант Библии. И что? Никому это было не нужно.

По мне так распространение религиозной литературы не есть достижение.

В тему старого разговора о якобы подготовке Сталиным броска на запад в конце 1930-х. Не вяжется еще и с решением от 19 апреля 1938 года «О переводе столицы из г. Минска в Могилев» и его отменой 14 октября 1939 года, после присоединения "Западной Белоруссии".

Автор

«Не отвечай глупому по глупости его, чтоб и тебе не сделаться подобным ему» (из книги 26 Притчей Соломоновых. Библия, Ветхий Завет, притча 4).

Если следовать совету, надо было не отвечать вовсе.
А такой ответ, в виде цитаты - немного другое. Это уже личный выпад.

А зачем? Все люди разные, не у всех совпадают "предметы веры". По мне так изложенное в теме - не абсолютные факты, а во-многом набор выстраданных, но персональных воззрений и иллюзий. Так как персональных, то и обижаться не на что.

Автор

Катастрофа 1917 года породила новый отсчёт истории. Общество социальных экспериментов подошло к столетнему рубежу без каких-либо достижений или успехов, в который раз пытается на руинах что-то строить, по-прежнему пренебрегая законами физики. По замыслу «строителей» история должна в этом помогать. Особенно «правильная».
Позавчерашний телеэфир, премьера «истории» специальной службы. Тема интригует, так как в столетней истории нет другой такой организации, которая бы своими действиями подвела бы страну на край гибели, а миллионы людей — к увечьям, смерти. Вовсе не трагические события 1930-х, не «Брод-Курапаты» имеются ввиду, хотя это тоже страшно, особенно если затронуло лично, близких.
Программа. Терпеливо жду окончание полёта квадрокоптера, экскурсии по интерьеру, фондам, повествования о Борисе Савинкове, бандах и происках польской разведки. Замалчивание «подвигов» отряда Ваупшасова на территории Польши и тема репрессий меньше волнует, так как предсказуемо, а число указанных жертв не вызывает внутреннего протеста и вполне реально, как бы об этом не говорили. Как разветвляется специальное дерево — неинтересно. Какая разница — КГБ, ГПУ, ОГПУ, НКВД, МГБ, НКГБ, ГРУ?... Важны только несколько слов без сокращения: государство, разведка, безопасность, защита. Жду, что будет дальше.
А дальше... дальше — пшик, проехали. Пропущено самое-самое главное: тысяча девятьсот сорок первый год, тысячи, миллионы жертв. По вине специальных служб, стоящих на защите государства, безопасности и, возможно, народа. Мировая трагедия.
Даже птицы кричали, деревья шелестели, вода журчала, звери выли о приближающейся катастрофе. Но не было мозгов, не было мужества, даже инстинкта самосохранения. Только приказ, только голый меч в руках без головы. Нет ничего провальнее и бездарнее в истории, чем тысяча девятьсот сорок первый год и беспомощность, бесполезность «специалистов», не предвидящих и не предпринявших н-и-ч-е-г-о!
«— Сводку читал?
— Нет.
„Ах, не читал? Ну приезжай, мы тебе прочитаем…“
— Всё, — сказал Папа. — Прогадили войну.
Прокурор глотнул. Надо было что-то сказать. Надо было срочно что-то сказать, лучше всего — пошутить. Тонко пошутить… Боже, помоги мне тонко пошутить!..» (Стругацкие Аркадий и Борис. Обитаемый остров).
Всё, на этом «вырубаю» телеящик, «пластмассовое» изделие made in Belarus организм отвергает.
Что будет дальше в программе — уже неинтересно. Предсказуема история борьбы с бандами — наследием войны, в мясорубку которой попадёт и сам народ, побывавший под оккупацией, но про это, скорей всего, ничего не скажут. Будет, вероятно, стандартный «столовый» набор: достижения специальных служб СССР в области технического шпионажа, атомная бомба, английские шпионы (изменники своей родины), американский шпион беларуских корней, глушилка, несчастный Освальд и пр.
Напрашивается только один вопрос господам при холодном оружии: где страна, где СССР и советский народ, на страже которых Вы стояли? Где Родина? Деды, что проросли крестами на сельских кладбищах, сняли бы Вам штаны, да крапивой...
Владимир Нечаев и Владимир Бунчиков в 1954 г. пели:
Молодая,
Трудовая,
Наша песня горяча,
Мы планету
Ближе к свету
Поднимаем на плечах.

Смело входим в грядущее,
Хоть дорога нелегка,
Все в нашей власти для счастья,
Для счастья на века!
(Марш молодых строителей. Музыка: Б. Терентьев Слова: В. Гурьян).
Где эти века? И полвека не прошло, а всё разрушено. Обманули. Вот Англия даже со своими изменниками родины стоит и стоять будет, так как фундамент государства, хоть и не назовёшь идеальным и правильным, но прочен.
На рабском, неэффективном, незаинтересованном труде своих граждан, на уничтожении своей земли (пашни, лесов, рек, озёр, болот), на инвесторах (юридически узаконенных «оккупантах»), на кредитах (которые никогда не выплатить), на городском обществе, погрузившимся в праздность, химические, виртуальные и техногенные наркотики, что уводят в мир иллюзий, хорошего не построить. «Мавродька» (пирамидка такая) обязательно рассыпется. И это будет ... настоящая беда. Ка-та-стро-фа.
Для Беларуси нет страшнее врагов, чем они сами.
Bolnaja Belarus... А «Вольная...» — в архиве, предпоследний номер. Немного её осталось.

Последний номер «Вольнай Беларусі» за 1917-й — не просто последний, а напоминание о невозвратном, необратимом, незбыточным — п о с л е д н е м. Разрушение запущено раньше, с началом Великой войны, а необратимое начнётся всё-таки с 1918-го. И не без содействия всяких «юбиляров».
Часть общества, охваченная романтикой созидания нового и стремлением к власти, разрушит основу основ: трудовые отношения на земле, выстроенные веками. Это запустит процесс уничтожения беларуской культуры как таковой. Сначала через насилие, а потом без принуждения — через большинство, городской комфорт псевдокультуры, образование. Само общество будет само себя уничтожать.
Сегодня настоящая культура мертва (или почти мертва), как мертва (или почти мертва) беларуская деревня, так как настоящее неразрывно связано с землёй. Тот, кто рвёт эту связь — обречён потерять всё. То, что сегодня принимается за беларуское или «культуру» — синтетический городской продукт, дом без фундамента, настоящее без будущего, самообман, мираж, виртуальность. В этом — суть трагедии разрушения, «юбилей» которой так и не осознан.
Парк Нарочанского безобразия, деревня Шэметава. Новый Год здесь встретят, скорей всего, только три дома, где живут постоянно (информация 2016 г.). Молодого, смены — нет. А ведь выстроено всё было с размахом, по принципу местечка, с площадью, где должно быть многолюдно. Беларуская телепропоганда снимала здесь об этом репортаж, не замечая главного — запустения, обречённости. А летним вечером 2015 г. безлюдной «вечной дорогой» (заростающей «брукаванкай») там брела одинокая корова. Встреченная дачница, городская дама, не смогла оценить шутки «как проехать к „немецкому железнодорожному вокзалу“», ничего не знает о истории земли, где купила дом, и о тех, кто здесь жил раньше... Нет такой потребности. Уничтоженный временем и обществом мир для неё... чужой, без содержания. За безделием, праздностью не возникает потребность что-либо узнать в таком доступном и переполненном информацией мире.
Пустоту беларуских деревень заполняет пустота...
Это даже не иная культура или национальность. Это просто ничто... А ведь разрушительный процесс в Шэметава начался не с железной дороги, Берлин—Шэметава немцев-оккупантов, а значительно позже, с 1939-го... Добило деревню или почти местечко время и последняя «очередь из пулемёта» — «аграрная политика» РБ.
Городская беларуская псевдокультура не нуждается в фундаменте, основе. Отсюда такое варварское отношение к своей земле, желание всё растоптать. Неэкономное использование обрекает на бедность и захват бесхозного «инвесторами» и «бизнесменами», которых не интересует какая-то там культура, народ и пр. — только прибыль, только кубометры, а не лес, река, озеро. На всех этих улыбчивых пиджачках просматриваются «погоны прошлого».
Мусорная псевдокультура мусором и мусорными ценностями покрывает землю. Участвует в этом каждый гражданин РБ без исключения, посещая «еврооптные» и иные сетевыя сараи с «комбикормом». И даже если совестный турист обожжёт и вобъёт в грунт свои жестяные банки, а всё остальное сгрузит в баки цивилизации, то мусор от этого не исчезнет. Он просто переместится в сознании из красивого места в то, «где можно». Его не станет меньше, его станет ещё больше с очередным походом в «евросарай» за «хлебом насущным».
Мусорная псевдокультура воспитала нового человека. Не труженика, а праздное существо, открытое удовольствиям и потреблению. Удовольствия так же деградировали вместе с обществом. Если Мікалай Улашчык ( «Даць народу гісторыю. Успаміны, лісты» издательства «Лімарыус») очень эмоционально вспоминал езду верхом, труд и общение с умным животным сто лет назад, то сегодня большинству для подобных (если можно так сказать) переживаний нужны бездушные, вонючие, шумные механизмы, для производства которых заводами, трубопроводами, карьерами и пр. изуродован мир. Лето 2016 г. По разбитой лесоломами Боровлянского спецлесхоза лесной дороге на бензиновом драндулетике катит малыш лет пяти, папа прикрывает на квадроцикле. Им обоим уже не нужна тишина леса, чистый воздух, встреча в лесу. Другая система ценностей... Вот только о каком «духовном общении» можно говорить? Со «стальным конём»? Пустое... Оно покрышками дотопчет Беларусь.
Сегодня ночь общества потребления разорвётся шумом и треском. Чревоугодие, посиделки у ящика. Мудрая тишина природы (как и сама природа) большинству уже не нужна. Как не нужна и мудрость народа, который когда-то здесь жил, большинство которого звалось беларуским...
Система ценностей всё дальше скатывается в виртуальность. Псевдокультурному миру всё меньше нужен мир реальный, забота о нём. Ради поддержки и расширения «ценностей» потребители готовы изуродовать всё источниками энергии, забывая про правила экономии, а иногда и отказа от сомнительной выгоды. Атомная станция, энергетическая безопасность... Наивно. Это российский осиновый кол в независимость, на века (!) изуродованная земля, которая бы могла кормить не одно поколение настоящих хозяев. Без всяких аварий станция так или иначе «облучит» часть общества: охрану, технический персонал, «учёных» и пр. Превратит ещё здоровый потенциал в «наркоманов цивилизации», потерянных для созидания. Мир, опетый Ариком Круппом, и так искалечен погранзонай, погранполосой, а теперь и вовсе будет растоптан. Потомство унаследует болезнь, зараза станет эпидемией. И некому будет остановить безумцев.
«Наркоманы» уже создают витуальное звёздное небо, виртуальные звуки природы, компания Philips «толкает» индивидуальные и свободноориентируемые в пространстве рассветы-закаты. В каких-нибудь дремучих дорогих (такая система ценностей) бетонных джунглях Minsk сity это уже необходимо.
Будущее (и не такое далёкое, так как продукты уже «пластмассовые») виртуального общества атомной энергетики показано в фильме «Brazil» режиссёра Терри Гиллиама. В ресторане для «сливок» общества (такими они себя считают) подают слизь (говно) на тарелке с сопроводительной фотографией... Полагается смотреть на иллюстрацию, потреблять «полезное»...
Уверен, что белорусские «айтишники» сделают «круче», придумают вместо фотографий «розовые очки». Или зелёные... Куда тут уже денешься, курс выбран...
Bolnaja Belarus...
«Вольная Беларусь» № 36 за 31 сьнежня 1917 г. першы асобнік у архіве. Будзе яшчэ другі, так як абодва папсаваныя.

Другі асобнік газеты... І сымбалічная кропка. Спыняецца рух па мінуламу, свабода скончылася. Усё, што будзе далей так ці інакш звязана словамі «акупацыя», «анэксія», «чужы», «чужое».
Няма асабліва тэхнічных праблем падоўжыць падарожжа па менскім беларускім выданням — «Вольнай Беларусі» за 1918-й, «Звону» за 1919-й, «Беларусі» за 1919—1920-е. — яны даступны. Было б толькі грамадства, якому гэта патрэбна.
«Вольная Беларусь» будзе выходзіць у 1918-м, але сама Беларусь будзе пад акупантамі. Колькі дакладна выйдзе нумароў — мне невядома, бо ўсё было гвалтоўна спынена. У Нацыянальнай бібліятэцы захоўваецца найлепшай якасці арыгіналы №№1—36. Хутчэй за ўсё, яны не выдаюцца на рукі, а толькі копія з іх, зробленая некалі мною (згадваў вышэй). Дарэчы, рознакаляровыя старонкі электракопій атрымаліся ад недахопу паперы — скончыўся рулон. Некаторыя з іх можна знайсці па адрасе http://kamunikat.org/volnaja_bielarus.html. Апошні вядомы нумар (здаецца №39) быў мною прывезены з Вільні, з бібліятэкі Акадэміі Навук Літоўскай ССР. Была камандыроўка (грошы чыста на праезд, а спыняліся ўсе беларусы ў Панарах у Лясной хатцы ), афіцыйны ліст да дырэктара. У кішэні 30 метраў «тасмаўскай» стужкі «Микрат-изопан» на шпуле «Kodak», каб пазбегнуць недарэчнасцей з матэрыялам. Летувіскі дырэктар дазволіў усё магчымае, нават працу ў сваёй лабараторыі і апрацоўку мікрафільма, каб пазбегнуць браку. Так былі зроблены копіі газетнага фонду, усе нумары газет «Вольная Беларусь», «Беларусь». У тым ліку нумар №39, які не захаваўся на Беларусі. Стужка, памятаю, не паспявала высахнуць у скляпеннях да адыходу «Чайкі», а электрасушылкі бракавала. Расцягвалі ленту ў панадворку бібліятэкі, ўсё абыйшлося. Пазней быў зроблены адбітак 30х40, які, верагодна, дададзены да астатніх нумароў. Памятаю, на фотапаперы засталіся рыскі па тэксту — гэта ад шкла мікрафільмуючага апарата літоўскай акадэмкі, пацёртага старадрукамі... Дзе знаходзяцца № 37 і № 38 — мне невядома. Буду рады атрымаць весткі пра іх, а яшчэ лепш — адбіткі. Таксама не вядома, ці было што пасля №39. У сярэдзіне 1990-х давялося аналагічна наладзіць кантакты з Bibliotekoj Narodowej у Варшаве, але адтуль была прывезена толькі «Беларусь». У BUWie (Biblioteka Uniwersitecka) і на Koszykowej нічога новага адшукаць не ўдалося...
Успамінаю савецкіх і польскіх кіраўнікоў дзяржаўных устаноў, пытаюся параўнаць з беларускай сучаснасцю. Адназначна горш: не падтрымаюць ініцыятыву, баяцца самастойнага кроку, не маюць свайго меркавання. Парадак пад страхам і пад прымусам — гэта не парадак — бяда.
«Мусім ведаць, што мелеям,
Што паволі ўсе малеям,
Ня жывём, але канаем,—
Зранку долы вымераем
І надзею што-дзень губім,
Хоць яе, як жыцьце любім».
(Алесь Гарун. З песьняу няволі. «Вольная Беларусь». Менск, №24, 15 кастрычніка 1917).

Про "Вольную Беларусь" 1/1918.

В истории отмечено, что в неофициальной роли самого первого советского цензора в Минске выступил в ноябре 1917 года комиссар народного просвещения Западной области (еще до создания БССР) Людвиг Резауский. О нем в начале 1918 года писал деятель белорусского национального возрождения Язеп Лёсик:
"Новы загадчык народнае прасветы родам латыш, а па прозвішчу — Рэзаўскі, той самы Рэзаўскі, каторы разам з Крывашэіным разганялі штыкамі Усебеларускі з’езд. Рэзаўскі кепска, з грубым латышскім акцэнтам, гаворыць па-расійску. Ён жа наводзіў цэнзуру на першы нумар "Вольнай Беларусі" і шмат чаго выкасаваў…"

https://news.tut.by/society/328825.html